Белые берега Дальнего Востока. Имя в литературном краеведении

Летом вновь побывала с мамой на Брянщине. Каждая новая поездка для меня – новая страница в историю древнего края, славящегося именами святого Александра Пересвета, песнопевца Бояна, поэтов Федора Тютчева и Алексея Толстого.

Кстати, родом из тех мест один из создателей Сахалинского отделения Союза писателей РСФСР Евгений Лебков, которого, шутя, называли «директором Тихого океана»: потомки поэта и сегодня живут на острове, а последним приютом уроженца Брянщины стало Приморье. Хорошо известный землякам писатель и поэт, член Союза писателей России Анатолий Орлов приехал на Дальний Восток после окончания Брянского технологического института.

А вот еще одно удивительное для меня открытие. Оказывается, в том месте, где я когда-то появилась на свет, в поселке с поэтическим названием Белые Берега, жил писатель Николай Родичев (1925 – 2002). В наши дни имя этого литератора носят две брянские библиотеки, и вот уже восемнадцать лет каждую осень отмечается праздник, посвященный творчеству писателя.

Есть в творческом багаже Николая Родичева и две дальневосточные книги: «Амурское лето» (1969) и сборник повестей «Анива» (1973). При этом «Анива» в 1988 году была переиздана во Владивостоке.

Рождением этих произведений писатель обязан Приморью, Сахалину и Камчатке – об этих местах он писал друзьям-литераторам. На Дальнем Востоке Николай Родичев в 1964 году провел несколько месяцев в творческой командировке, оставив на время обязанности заведующего редакцией русской прозы в издательстве «Советский писатель».

«Амурское лето» и «Анива» связаны между собой общими героями – старшиной Василием Ряписовым и десантниками, в мирное время охраняющими спокойствие дальневосточников.

В одном из писем литературоведу и писателю Виктору Петелину осенью 1964 года Николай Родичев замечал, что ведет «размашистую бродячую жизнь среди незнакомого люда и среди незнакомых сопок…».

В повести «Анива» три части, три точки на карте современного, а не только литературного Сахалина: «Взморье», «Лютога» и «Анива». Вместе с этим звучат и названия других мест южного Сахалина: Долинск, Таранай, Корсаков. Перемежаются сахалинские топонимы и с иными географическими реалиями: Ленинградом, Кишиневым, Полтавщиной, Херсоном, Уссурийском… Выходцы из этих и других уголков Советского Союза жили на острове, и с многих из них списаны, вероятно, образы примечательных персонажей повести «Анива».

Каким же увидел писатель Сахалин? «Остров, весь в крапинках облаков, словно сбитых ветрами с верхних ярусов, но не опустившихся на острые пики вершин, выглядел темной подтаявшей льдиной, которая вот-вот отчалит от материковой кромки и закачается на волнах…», – такой предстает эта территория перед героями, ожидающими приземления самолета в незнакомом месте. Позже в книге Николая Родичева появляются и другие описания: «Остров был оторочен ржавой каймой, напоминающей о неоконченном, вечном споре гор с океаном» или «гигантский остров лежал … всплывшей из глубин исполинской селедкой».

Удивляют героев «Анивы» цепи тянущихся вдоль берегов сопок, «пучки хрупких лучей в воде», большие пади «между грядой сопок и морем». Все видится десантникам и старшине Ряписову необыкновенно большим: «медвежья дудка» кажется «гигантским растением», а «одичавший, вымахавший с кулак» шиповник сравнивается со зрелыми яблоками, неохватная взглядом «плантация вызревающих плодов шиповника» поражает, словно «новая планета».

А еще образ Сахалина 1960-х раскрывается через яства, поражающие героев, помнящих о военном голоде: это «куски запеченного в тесте тайменя», «соленая кета», «янтарные зерна икры в тузлуке» и блестящие «прозрачным янтарем просоленные икринки»…

На острове не забыто и каторжное прошлое. Каторжные тропы знает живущий в лесу Македон, который становится провожатым отряда Ряписова по сопкам южного Сахалина: «По здешним горам ходить и сейчас не милость, а в прежние времена только подневольный люд казенный отчаивался брести напрямик. Через ручьи брели и перевалы. Полузаросшим тропам, будто в насмешку, оставляя имена: казенный, царский…».

Сахалин, а вместе с ним и Курильские острова в повести ассоциируются с местами, в которых можно начать жизнь сызнова, попытаться забыть или скрыть что-то из прошлого. Так, Даша (Дарья Семеновна) в послевоенные годы вербуется «на Курилы, … на самые дальние острова, рыбу ловить». На Курилах появляется дочь Даши Пана. «На дальние острова ловить сайру» отправляется и пионервожатая Вера Александровна.

Повесть «Анива» несет в себе отсылки к родной писателю Брянщине (из тех мест молодой радист Баринов и поэтесса Елена Иванова, чье стихотворение приводится в тексте книги). А еще в этом произведении возникает образ живущего на Сахалине поэта Андрея Липко: «ученый лесовод, … двадцати­двухлетним юношей приехал он после окончания Брянского лесотехнического института на остров».

Эти и другие детали литературного портрета Андрея Липко имеют сходство с Евгением Лебковым (1928 – 2005). «Слегка осипшим, застуженным голосом Андрей Липко часто читал стихи… Стихи о лесе, о природе, об истории Сахалина…». Считается, что сейчас на юге Сахалина и на Кунашире возвышаются лебковские сосны, семена которых были привезены когда-то поэтом с Брянщины.

Закончился земной путь Николая Родичева в Белых Берегах, далеких от морских просторов Сахалина, но напоминающих о тех берегах, которые однажды отразились в повестях «Амурское лето» и «Анива».

Елена Иконникова, профессор СахГУ.